Выйдя из деструктивной семьи, я торопилась создать свою
Когда мы с сестрой взрослели, в стране был кризис. О многих благах мы только мечтали. Родители делали для нас всё, что могли. Но мне всегда хотелось большего. И именно в детстве я заложила себе в голову установку, что мой ребёнок никогда ни в чем не будет нуждаться. Это стало определяющим девизом для меня и главной моей ошибкой.
Выросла я в семье, где мама занималась собой и своим счастьем, особо меня не контролируя и не воспитывая. Не было душевных «мамских» разговоров о жизни, о том, как себя вести в семье, о личных границах, об отношениях в коллективе. Были домогательства со стороны отчима. Маме я призналась, но она сказала, что мне показалось, это всё вышло случайно и вообще я всё не так поняла. Училась я хорошо, дисциплину не нарушала. Но жить дома очень не хотелось. Я рано вышла замуж. Мой муж пил. Так как я росла в семье, где не было проблем с алкоголем, то причины постоянных возлияний мне были непонятны. Я верила, что всё можно изменить. Всё, значит, и человека, который находится рядом со мной, от которого я ждала ребёнка. После рождения малыша ничего не изменилось… Тогда я приняла решение уйти от зависимого мужа.
Я изо всех сил старалась, чтобы мой сын жил лучше меня
Сынок подрастал, я много работала и училась. Ведь «мой ребенок никогда ни в чем не будет нуждаться, я сделаю всё, чтобы ему жилось лучше, чем мне». Я пропадала на работе — обеспечивала его всем. Он был всегда красиво и дорого одет, у него всегда были самые лучшие игрушки, каждый день «заяц» передавал ему что-то вкусное и необычное.
Я была уверена, что мой мальчик видит и ценит мою заботу, знает и чувствует, что я его люблю и хочу, чтобы он в жизни добился любых высот. Учился он хорошо, был все время чем-то полезным занят. Сынок сам хотел успевать все и везде: музыкальная школа, спорт, английский язык, станция юных техников. И всё, за что он брался, ему непременно удавалось. Кроме одного. Ему хотелось признания сверстников. Но подрастающий в неполной семье мальчик не знал, как ведут себя настоящие мужчины. А я, всё время находившаяся на работе и выросшая сама по себе, как травинка в поле, не знала, как правильно воспитывать детей, тем более мальчика. Я даже не представляла, что о своих чувствах можно говорить. Когда у ребенка начались проблемы в отношениях со сверстниками, он начал посещать психолога.
Наркоман в доме? Не может быть...
Я все больше и больше работала. Ипотека, кредиты на мебель, телефоны, которые чадо регулярно умудрялось терять, и прочие радости жизни. Сейчас я понимаю, что была просто банкоматом. Бесчувственной машиной. И пропустила появление наркомана в доме.
Несмотря ни на что, наши отношения были доверительные, сын любил меня, как я думала, и всегда рассказывал о том, что происходит в его жизни. Сегодня я допускаю, что делал он это, чтобы было проще манипулировать мной. Он постоянно попадал в разные истории, а я бежала спасать. И вот он уже разбил кому-то губу, сломал кому-то нос, где-то участвовал в массовой драке, был пойман за рулем мопеда без прав. И всегда мне казалось, что нужно спасти его от постановки на учет в полиции — это же может отрицательно сказаться на его будущем. А он у меня такой хороший перспективный мальчик.
Благодаря мне и моей сумасшедшей любви, безрассудной поддержке и непрерывной помощи сын рос, но ответственности за правонарушения не нёс. Мне многие говорили, что я ношусь с ним, как курица с яйцом, и что так делать нельзя. Но я никого и слышать не хотела. Это мой единственный близкий, моя опора и поддержка, я должна показать ему лучшую жизнь…
Когда в 10 классе сын потерял мотивацию к учебе, я отвела его к профессиональным, как мне казалось, психологам. Но на мой запрос я получила неожиданный результат. Психолог сказала сыну, что мама обязана учитывать любые его пожелания. Он решил бросить школу. Я была в ужасе. Но заставить взрослого мальчика ходить в школу я не могла. Приняли решение, что он будет учиться в техникуме, но набор был только через 6 месяцев.
Эти шесть месяцев пролетели, как один день. Наступило лето, документы в техникум были поданы. Но лето было тяжелым: разборки со взрослыми ребятами, которые предъявляли моему родственнику претензии за распространение наркотиков по району. Наркоман в доме? Не может быть. Я не могла поверить в это. И не хотела верить. И не верила. Мне казалось, что это слухи. Не мог мой близкий употреблять наркотики. Что за бред?!
Моя нервная система была на пределе...
Я уехала к маме в деревню, он остался дома один, подрабатывал у соседа, всё было хорошо. Но через несколько дней сосед сообщил мне, что подозревает моего сына в употреблении наркотиков.
Дальше события развивались стремительно. Хаотичные поиски информации о наркомании, попытки узнать у знакомых медиков, что с этим делать, не приводили ни к чему. В техникуме он взял академический отпуск: решил идти в армию. Жить вместе становилось невозможно. Враньё, подаваемое под соусом «ты мне не доверяешь», «ты меня не поддерживаешь», «спасибо за то, что не веришь в меня», вызывало у меня только злость и негодование: ведь «я всё для тебя, а ты….», «да я же вижу, что с тобой что-то не так», «не общайся вот с этими людьми, они до добра тебя не доведут». Я переехала, чтобы не провоцировать конфликты.
Самым тяжелым периодом стало 18-летие сына. Я забрала его на новогодние праздники в деревню. И там ко мне окончательно пришло осознание, что он наркоман. При росте 180 см он весил 54 кг. Всё время, проведенное в деревне (неделю), он проспал. Ел мало – по одной чайной ложке. Это было ужасное зрелище. Наркоман в доме. Худой, грязный, он перестал быть похож на себя. Я находила в его телефоне шокирующую меня переписку. Однажды после того, как сын признался, что наркотики полностью сломали его как личность, и ему нужна помощь, я сделала попытку отвести его к психиатру-наркологу. В беседе с врачом он сообщил, что употреблял многие наркотические вещества. Но работать по программе Анонимных Наркоманов он отказался. Мои тщетные попытки остановить его употребление вели в никуда. Я пыталась запереть его дома, не выпускать в социум, но это приводило к скандалам и дракам. Соседи постоянно звонили мне, в квартире у нас был кошмар. Череда соупотребителей сменялась днем и ночью, химически зависимые подростки вели себя вызывающе и очень громко. Я ехала через весь город в любое время дня и ночи по звонкам соседей, готовая ко всему, и разгоняла это невменяемое стадо. Но результата это не давало. Наркоманы звонили ночью в домофон соседям, ошибаясь квартирой, заходили в незапертые двери, они били друг друга, громили квартиру… Казалось, этому не будет ни конца, ни края. Моя нервная система была на пределе. Стресс, страх, неуверенность в завтрашнем дне…
В Нар-Аноне я получила понимание, опыт и обрела союзников
Я пыталась найти информацию о том, как избавиться от наркотической зависимости. Искала информацию о клиниках в соцсетях. Несмотря на явные факты, доказывающие проблему наркомании, я продолжала жить в иллюзии, что он не такой, как все — сейчас побалуется и бросит.
Зависимый ушел в армию.
Пока он был под присмотром военных, я продолжала знакомиться с родителями наркоманов, слушать истории выздоровления. Пришла в Нар-Анон.
Когда мой близкий пришел из армии и заменил наркотики на алкоголь, я даже была рада, хотя мне и говорили, что это самый настоящий срыв.
Пусть лучше выпивает, чем употребляет — я продолжала находиться в отрицании. Когда наркоман устроился на работу, я сказала, что квартиру теперь он у меня снимает: пыталась выстроить границы и применять на практике полученные в группе знания. Но пил он много и каждый день после работы. Денег за квартиру я не видела. Закончилось всё тем, что он подрался сначала с прохожим, а потом и с отцом, которого поехал навестить.
Посещая собрания групп Нар-Анона, я читала истории выздоровления, слушала спикерские выступления, получала понимание и опыт. Я приняла бессилие перед болезнью, приняла своего сына таким, какой он есть. Я отпустила контроль. Я перестала исполнять любые его капризы в ущерб себе. Перепоручила его выздоровление высшей силе. Я обрела союзников.
Я благодарна содружеству Нар-Анона за опыт и знания, которые помогают мне — я сама нуждаюсь в помощи в выздоровлении от семейной болезни наркомании.
И я не готова сегодня терпеть наркомана в доме — он может найти помощь и знает, где. А я могу помочь только себе.