Зависимые люди окружали меня с самого детства
Я сама родилась в дисфункциональной семье, мой отец был алкоголиком. О том, что в моей семье что-то не так, я никогда не задумывалась: многие отцы пили, у многих моих сверстников их вообще не было, да и непьющие матери вели себя по отношению к своим детям не всегда адекватно. Для моего детства это было нормально, и я даже гордилась местами, что у меня вполне себе дружная семья. Я уважала и любила маму и считала ее человеком, который поступает разумно. Например, не живет с употребляющим человеком, выпроваживая его в употреблении из дома к его маме, моей бабушке. Это уже отдельная история, но сегодня понимаю, как модель отрицание плотно вошла в мою жизнь, мозг, кожу и откуда растут ноги у моей семейной болезни наркомании.
Первый наркоман в моей семье появился, когда моя племянница стала употреблять наркотики. Она была вполне себе совершеннолетняя и давно с нами не жила, но до меня изредка доходили ее манипуляции: забери меня из полиции, нужны деньги, а то меня посадят, потом явилась в употреблении на поминки собственной матери, моей сестры. Мое удивительное отрицание сработало так, что я умудрилась не придавать всему этому значения.
Зависимые люди окружали меня с самого детства, но я уверенно не обращала на это внимание. Моя сестра погибла от алкоголя, племянница не дожила до 30 лет, отец умер, не приходя в сознание, а я все еще не чувствовала никакой тревоги. Были еще одноклассники, одному из них я «одолжила денег на развитие», когда он вышел из тюрьмы, а через неделю прочитала в соцсетях его некролог.
Мой первый муж не употреблял наркотики, я развелась с ним по другим причинам, но Бог вел меня путем, который я не могла и предположить, поэтому вскоре я вышла замуж за наркомана. Хочу заметить, что знакомы мы были давно, я знала, что он употреблял и попал в реабцентр, но я была слепа, глуха и необразованна. Я ничего не хотела узнавать о наркомании. Понятия наркоман и семья были для меня никак не связаны. Принятие решения выйти за него замуж выглядело так:
— Ты знаешь, дорогой, я решила, что мы не будем вместе.
— Тогда я пойду и начну опять колоться. (и пошел).
— А, да? Тогда я останусь с тобой.
Вот так работает семейная болезнь наркомания, знаю я о ней или нет.
Я впитала отрицание с молоком матери
Я была абсолютно уверена, что если он не употребляет, то мы без промедления должны зажить долго и счастливо. Через некоторое время случилось два важных события. У нас родилась дочь, и муж сорвался. Причем я, увлеченная первым событием, ухитрилась несколько месяцев не замечать второго. Вот такой диалог я вспомнила:
— Дорогой, я чувствую, что мы отдаляемся и наши отношения портятся.
— Какие отношения? У меня проблема с наркотиками!
— Меня не волнуют наркотики, мне важны отношения.
Затем он отправился в реабцентр, добровольно, надо отдать ему должное — бывших наркоманов не бывает, он понимал, что наркомания — это болезнь. Потекли месяцы в ожидании с маленькой дочкой, и я все еще была убеждена, что вот он вернется и на этот раз все точно будет хорошо. Наркоман и его семья — жена и дочка — смогут жить счастливо. Главное — любовь.
Я узнала о семейных группах Нар-Анона еще задолго до того, как пришла туда. Я нашла расписание онлайн-собраний, но не решалась туда зайти. Мне было стыдно, что в семье есть зависимый человек, ведь я впитала отрицание с молоком матери.
Наркоман и семья наркомана живут на пороховой бочке...
Я пошла на своё первое очное собрание семейной группы Нар-Анона, когда муж пришел из реабцентра и решил вернуться в «Анонимные наркоманы». Мы ходили вместе на параллельные собрания, и жизнь стала налаживаться. Дочь подрастала, я работала по своей программе «Двенадцать шагов», муж — по своей, казалось, что ничего не может помешать семейному счастью.
Теперь я понимаю, почему наставник мне говорила: всегда помни, цена душевного покоя — вечная бдительность, наркоман и семья наркомана живут на пороховой бочке, а значит, и твоя болезнь не преминет проявиться. Моя семейная болезнь — это реакция на поведение зависимого. Я реагирую, как бандерлоги на удава в известном мультике. Например, даже когда я вижу и слышу, что муж не в настроении, голодный, раздраженный и ищет повод «разделить» свои чувства со мной, я не всегда успеваю самоустраниться и не вестись на его манипуляции:
— Как твои дела?
— Нуууу, нормально… (с кислой миной).
— Хочешь рассказать, что случилось?
— Ты лучше расскажи про себя, почему ты такая странная.
Если я втянусь в этот разговор, то он пойдет по заведенному сценарию, и мы нанесем ущерб друг другу. Поэтому хотя бы через раз мне удается отстраниться. Чтобы отстраниться с любовью, нужна кропотливая работа над собой. Я бессильна изменить своего близкого, мы оба об этом знаем. Я знаю, что наркоман и его семья могут измениться только с помощью силы более могущественной, чем мы, а никак не по моему приказу, мольбе, ультиматуму. В программе я научилась смещать фокус внимания на себя. Что я могу сделать для себя сейчас?
Я могу пойти на собрание, позвонить наставнику или сделать письменные упражнения по программе. Я могу выпить кофе, погулять с собакой или написать статью. Спасибо, Нар-Анон, что ты есть!
Я не могу сегодня сказать, что жизнь с зависимым безоблачна и легка. Мы все еще плохо знаем друг друга, и я — сама себя. Но сегодня с помощью программы, друзей, наставника я принимаю твердое решение выздоравливать, знакомиться с собой и моим любимым наркоманом и быть членом этой семьи.