Мои ожидания от замужества и реальность не совпали
Сколько было боли и обид от несбывшихся ожиданий, разрушенных надежд, неоправданных трат и банального воровства — не сосчитать. Мой муж — наркоман. До встречи с ним я была убеждена, что в моей жизни никогда не будет зависимых людей, так как будучи ребенком насмотрелась на употребляющих родственников в своей семье.
Случилось так, что я встретила мужчину старше себя, со своей квартирой, работой, рок-музыканта. Пусть это и было хобби, но круто же. Вот он, тот единственный. Я была на седьмом небе от счастья и в своей голове рисовала картинки: я к нему переезжаю, я выхожу за него замуж, я становлюсь мамой, и мы живём долго и счастливо, как в сказке, а главное, я покидаю родительское гнездо, где на тот момент мне не хотелось оставаться.
Ожидание и реальность не совпали. Съехались мы недели через две. Я была счастлива: у меня теперь есть мужчина, который возьмёт за меня ответственность! Главное, чтобы ему хотелось брать эту ответственность. А для этого я должна быть милой, угодливой, раскрепощенной. Я не видела в этом ничего предосудительного, так как считала, что цели-то у меня благие: семья, дети, муж. Я и сама была готова погрузиться в отношения с головой, разбиться в лепёшку ради этого человека, так как в моих глазах он был спасителем.
Он полностью вписывался в мои картины семейной жизни. Потерять я его не могла, не хотела, а любить я не очень-то умела, поэтому решила пробудить в нём чувство жалости к себе, тогда я считала это идеальной схемой. Он пожалеет меня, проникнется состраданием ко мне и не сможет отпустить — совесть не даст.
Я рассказала ему о своих детских страхах, и не просто рассказала, а ещё взяла с него обещание, что он никогда не обидит меня и не будет таким, как мой отец.
Можно ли было выполнить такое обещание? Конечно, нет, но механизм в моей голове был уже запущен: он тот человек, который возместит мне недополученную любовь отца, станет для меня мужчиной с большой буквы. А я? Я буду послушной и идеальной во всём. Наивно, правда? Но тогда я считала, что это возможно. Спрашивала ли я его о готовности взвалить на себя это всё? Нет, я была уверена в том, что он сам этого хочет.
Я была идеальной, как мне казалось, и поэтому считала: раз я выполняю свою часть, значит, и он должен выполнять свою. Но все эти договорённости и обязательства были только в моей голове.
В итоге я стала требовать, чтобы он выполнял мои желания, а если что-то было не по-моему — истерить и контролировать. Постепенно отношения начали портиться. Я обвиняла его в том, что он нарушил данное мне когда-то обещание — не поступать так, как мой отец.
Могла ли я простить наркомана? Думаю, нет...
Прощала ли я, умела ли я это делать, могла ли тогда отказаться от обид? Скорее нет, чем да. Прощение для меня тогда было бартером.
Рождение ребёнка дало новый виток иллюзиям о счастливой жизни, но наши тяжёлые будни продолжились. Нужны были деньги на лечение дочки, и муж много работал. Конечно, я была ему благодарна, но никогда не говорила вслух об этом, более того, считала, что он уже мне попил кровь, пусть теперь отдувается.
Когда появились наркотики в его жизни, я точно не знаю, но именно с рождения дочери он стал отдаляться. Пропадал на работе, потом ночные репетиции, он практически не появлялся дома. Я стала замечать его отрешённое состояние, сон на ходу, как будто зависал, как компьютер от перегрузок. Тогда я списывала это на его график. Даже находя что-то подозрительное, я верила его объяснениям, я хотела быть обманутой — было страшно и больно признать, что в семью пришла беда. А тем временем наркомания, несмотря на то, что я не признавала её наличие, пускала всё глубже свои корни. У мужа начались проблемы с работой, он лишился прав, машины.
Но я же идеальная жена, я должна ему помочь: были кредиты, были схемы, в которых я участвовала, не задумываясь, куда лезу и чем всё это может для меня закончиться. Взамен я требовала потакания, беспрекословного себе подчинения. Могла ли я простить наркомана? Думаю, нет. Простить — значит отпустить обиды, а я не могла их отпустить, не хотела.
Дальше больше: начали пропадать деньги с карт, ценные вещи, про адекватный внешний вид наркомана я вообще молчу. Да я и на себя тоже махнула рукой.
Кроме жуткой, заполняющей меня боли и страха, съедающих обид и ненависти, я ничего не чувствовала, мне ничего не было нужно.
Как я тогда считала, он сломал меня, опустошил, превратил в ничто. Из-за него я стала циклической функцией. И за это я ненавидела его всём сердцем. Простить наркомана? Нет! Я не хотела быть с ним, но и без него я тоже не могла. «Если я его оставлю, кому он будет нужен, он погибнет, — говорила я себе. — Видимо, это мой крест и я должна его нести”. Такие же слова я слышала в детстве от мамы, и они крепко засели в моей голове.
Хорошо, наверное, что многое имеет свойство заканчиваться, и моё время тоже пришло. Я устала: устала бояться, устала жить в постоянном напряжении, устала от себя, от мрачной жизни, если это можно было назвать жизнью. Помню, как почувствовала готовность остаться без мужа. Но это не было прощением и желанием оставить его с миром, нет, это была дикая агрессия с желанием смерти этому человеку. Сказка, о которой я мечтала в самом начале, превратилась в фильм ужасов.
Но как раз в этот момент мы оба поняли, что ниже уже некуда, всё, это оно — наше дно.
В Нар-Аноне я стала находить ответы на свои вопросы
Когда я познакомилась с двенадцатишаговой программой, было сложно принять, что наркомания — это семейная болезнь. Я в тот момент была убеждена, что мне помощь не нужна. Я не наркоманка. Поэтому каждый раз, когда я слышала, что мне нужно ходить на собрания семейных групп Нар-Анона, содружества взаимопомощи членов семей и друзей наркоманов, я бесилась. Но до меня достучались. Я благодарна всем, кто этому способствовал.
Я стала ходить на собрания семейных групп Нар-Анона, постепенно находить ответы на свои вопросы, которые даже не всегда надо было задавать. Мне нравилось слушать, но говорила я только о боли, об обидах, о разочаровании, в то время как многие из членов группы говорили о своей жизни, делились радостями.
Сначала я не понимала: ну как же так? как они смогли? им что, стёрли память?
Нет, просто они, члены Нар-Анона, осознано, с открытым и любящим сердцем решили простить своих наркоманов. Если смогли они, может, и я смогу простить наркомана?
Постепенно я пришла к пониманию, что лично передо мной мой муж и не виноват, он навредил себе, а всё, что я считала его виной, было не что иное, как последствия моих действий, я сама позволяла всему случаться, закрывая на многое глаза, при этом не упуская свою скрытую выгоду.
Простить — это значит не отнимать права на ошибку и возможность её исправить. Я не давала этого права никому: ни себе, ни мужу.
И путь мой в прощении наркомана – это признание его права не соответствовать моим ожиданиям.
Сегодня я учусь любить своего мужа. Моя любовь перестала быть удушающей, теперь она основывается на признании его свободы, его ценностей, его выбора. Я освободилась от той боли, обиды, вины, стыда, освободилась от того негатива, который носила в себе.
Какое открытие для себя я сделала в программе?
Когда мы оба осознали, что разрушаем друг друга и встали на путь выздоровления, мы стали возмещать ущерб, причинённый друг другу. И сейчас я понимаю, что возмещение ущерба — это и моё умение простить наркомана, и его прощение меня, и наши изменившиеся взаимоотношения, а то, что связано с эмоциями, чувствами, в миллионы раз дороже всех материальных ценностей. Я смогла простить наркомана и простила себя, благодаря опыту, силе и надежде, которые я получила в программе, а самое главное, благодаря моей Высшей силе.