Наркомания сына. Моё отрицание и вина...
«Это просто возраст!», «Все подростки экспериментируют!», «Это — только алкоголь!», «Он просто проводит время в компании друзей!», — эти и другие фразы я слышала от родственников и друзей, когда выражала обеспокоенность по поводу некоторых «видов деятельности», которыми занимался мой сын. Для меня это звучало так, словно это у меня были проблемы, а не у сына.
Когда сын впервые попал в отделение неотложной помощи в критическом состоянии после принятия большой дозы наркотиков, высказывания моих друзей о ситуации быстро изменились. «Разве ты не знала, что он употребляет наркотики?», «Я не могу поверить, что он может делать подобные вещи!», «Как ты собираешься с этим бороться?», — так попытки успокоить мою бдительность и чрезмерную реакцию превратились в осуждение и недоумение. Но я все равно продолжала чувствовать, что у меня есть проблема, не у зависимого. Я превратилась из чрезмерно опекающей и чрезмерно реагирующей матери в мать, которая не была в контакте со своим ребенком и была виновата в том, что допустила его неприемлемое и опасное поведение.
Что произошло? В чем я как мать сына наркомана была виновата? Была ли моя вина в том, что мой близкий начал употреблять наркотики, причем с такой интенсивностью, которая приводила к многочисленным поездкам в отделение неотложной помощи? Я не употребляла наркотики, алкоголь и была очень бдительна, периодически напоминая своему ребенку о том, что алкоголь и наркотики — это плохо. Я не хотела, чтобы он стал тем, кого я видела в своих зависимых братьях и сестрах. Тем не менее я потерпела неудачу. Так думали и говорили все мои родные и друзья. В этом была уверена и я сама. Я видела, каким непредсказуемым стало поведение зависимого, и боялась новых кризисов или конфликтов.
Нар-Анон - одно из самых больших открытий в моей жизни
Я пыталась помочь ему, не понимая в тот момент, что пособничаю его болезни. Я покрывала наркомана, когда он не появлялся на работе. Я ничего не говорила, когда по моей кредитной карте проводились непонятные платежи, а из моего кошелька исчезали деньги. Что я делала? Прятала кошелек, когда приходила домой. У меня больше не было алкоголя в доме. Но ничего из того, что я делала с целью остановить близкого от употребления, не сработало. Конфликт в доме продолжал обостряться. Я боялась отвечать на телефонные звонки. Я каждый раз надеялась, что на дороге будет пробка, которая задержит мое возвращение с работы домой. Я чувствовала, что моя личная жизнь полностью вышла из-под контроля, и что это была моя вина, потому что я не в силах была ее контролировать. Тем не менее никто не знал, насколько мне плохо. Я — мать сына наркомана, перестала делиться с подругами и семьей, потому что не могла больше выносить осуждение. На работе я не говорила о своих проблемах и притворялась энергичной и занятой. Но внутри меня всё сжималось от тяжести хаоса, который происходил вокруг.
Затем настал день, когда мой сын, наконец, пошел на лечение. Какое облегчение! Тем не менее я скрывала свою жизнь от окружающих и все еще испытывала тяжесть от осознания того, что я — мать сына наркомана. Мой сын рассказал мне о терапевтической группе для родителей, к которой я “должна присоединиться” — именно так я попала в Нар-Анон. На собрании я выяснила, что Нар-Анон — это содружество членов семей и друзей наркоманов. Никакой специальной «терапии» на собрании не было, — лишь опыт, сила и надежда тех, кто не понаслышке знаком с болезнью наркомания. Но это недоразумение открыло мне путь в Нар-Анон — к одному из самых больших открытий в моей жизни.
Сегодня я не только мать сына наркомана, но и член Нар-Анона
Идя на первое собрание, я чувствовала обиду из-за того, что мне пришлось выделить время из своего графика, чтобы в очередной раз поддержать своего близкого. Почему я должна идти на собрание, когда это он был наркоманом? Вскоре после первого собрания я поняла, что нашла дом. Я была в кругу незнакомых людей, но чувствовала себя так, словно они мои давние друзья. На самом деле эти люди были мне ближе, чем друзья и даже члены моей семьи. Они понимали стыд, гнев, печаль, обиду и все те чувства, которые разделяют родственники и друзья наркоманов, а те, у кого нет подобной проблемы, просто их не испытывают. Вскоре я стала работать по программе Двенадцать Шагов Нар-Анона в малой группе. Именно там я получила опыт безоговорочного принятия.
Я до сих пор не могу поверить в то, каким чудесным образом изменилась моя жизнь. Годами я платила немалые деньги за терапию, а самые важные изменения и открытия приходили бесплатно — в моей родной группе Нар-Анона и в малой группе по Шагам. Я до сих пор не общаюсь с некоторыми из моих прежних подруг и некоторыми членами семьи. Теперь я ищу поддержки у моих новых друзей по Нар-Анону. Мне больше не нужно бороться и страдать в одиночку. У меня теперь есть моя поддержка. Если бы я узнала о Нар-Аноне раньше, мне не пришлось бы страдать от хаоса, стыда и печали одной. Одна из целей моей жизни сейчас — нести весть о Нар-Аноне тем, кто еще страдает. Делиться с близкими наркоманов тем, что есть место, куда они могут прийти за поддержкой и принятием, независимо от того, находится их близкий в употреблении или нет. Нар-Анон вернул мне здравомыслие — у меня появились собственные интересы, мечты, задачи.
Сегодня я не только мать сына наркомана, но и член Нар-Анона.